Кондорский Б. М.
Революционный период в России и предпосылки Первой мировой войны
Предлагается не совсем традиционный подход к предпосылкам и причинам Первой мировой войны, основанный на анализе основных закономерностей, характерных для революции как социальной категории и их влияния на процессы, которые имели место в России в начале 20-го века.
Революции (и последующие контрреволюции) в одной стране или группе близких стран, имеющих одну историческую судьбу, составляют революционный период (РП), как целостную систему в пространстве и во времени, имеющую свои законы. Конкретные революции – лишь проявление этих процессов. РП заканчивается тогда, когда ликвидируются все препятствия для свободного развития нации, когда в обществе создаются условия, исключающие возможность каких-либо революционных событий.
Во Франции РП закончился Третьей республикой в 1871 году, в США – гражданской войной, в России и Китае – событиями конца 20-го века. Обращает на себя внимание синхронность революционных процессов в Германии и Италии вследствие сходства многих политических и экономических факторов. В обеих странах РП закончился поражением фашистских диктатур во время Второй мировой войны.
В РП все режимы в той или иной степени имеют черты диктатуры (особенно во время самих революций). Во Франции – Якобинская диктатура, Директория, диктатура Наполеона; относительно либеральное правление Людовика XVIII сменилось диктатурой Карла X; на смену режиму Луи-Филиппа с элементами демократии вновь пришла диктатура Наполеона III.
В Германии – сначала диктатура Бисмарка, затем Вильгельма II. Демократическая (внешне) Веймарская республика, весь период своего существования находившаяся в состоянии перманентного кризиса, породила жесткую национал-социалистическую диктатуру. Следует отметить, что попытки либерализации власти и общества в РП, как правило, порождают классические диктатуры.
Характер диктатуры зависит от этапа революции и выражает интересы того или иного класса. Каждая диктатура выполняет определенные исторические задачи. Насколько успешно она это делает и какой ценой, это уже другой вопрос. Якобинская диктатура сделала невозможным восстановление абсолютистских порядков во Франции, так же как это сделала диктатура Кромвеля в Англии (не смотря на последующие реставрации). В то же время отсутствие революционной диктатуры во время многочисленных революций в Испании обрекло их на поражение. Неспособность буржуазии после Февральской революции создать диктатуру своего класса предопределила Октябрьскую революцию. Политическая слабость российской буржуазии нашла свое отражение в составе Временного правительства, в первую очередь, в лице его главы Керенского – блестящего адвоката, но бездарного политика.
Диктатура в период индустриализации позволила Советскому государству выстоять против фашистской Германии. Кстати, если бы победила буржуазия, то Россия в своем экономическом развитии пошла бы по пути Польши. Что стало с этим государством через две недели после нападения на ее Германии – мы знаем из истории.
В РП происходит окончательное оформление нации и национального государства. Характер протекания этого периода во многом зависит от того, в каком состоянии находилась нация в его начале. Возьмем для примера Китай и Японию – два государства, близких географически и цивилизационно. В Японии в 16-м столетии, в период гражданских войн, были истреблены носители собственно феодального сознания. Поэтому и во время революции Мэйдзи, и последующий период отсутствовал и террор, и какие-либо серьезные внутренние конфликты. В Китае присутствовала совершенно иная ситуация. Провинциальная и политическая раздробленность, региональные различия в менталитете, языке, культуре предопределили здесь и несколько революций, и несколько кровавых гражданских войн.
Революционный период в России начался на рубеже 19–20 веков. То же самое можно сказать в отношении Турции и балканских стран. В Азии аналогичная ситуация имела место в Китае, Индии, Иране.
В РП начинает формироваться основа гражданского общества как совокупности юридически равноправных граждан. В России первые элементы гражданского общества появились после реформ Александра II. Однако все это делалось «сверху». В РП процесс уже носит естественный характер, независимый от сознания управляющей элиты. Проявлением этих процессов как раз и стала революция 1905 года.
Однако Октябрьский манифест, предоставляя определенные гражданские свободы, учреждал сословный парламент исходя из реальной структуры российского общества.
Россия оставалась крестьянской страной. Более 80% населения фактически были вне политической и экономической систем государства, вне формирующегося гражданского общества. Общинный тип сознания был несовместим с подобного рода институтами. Если до РП подобного рода структура была в определенной степени залогом стабильности в империи, то начавшийся процесс индустриализации поставил перед российской бюрократией неразрешимые проблемы. Столыпинские реформы не столько решили, сколько обострили проблемы в крестьянской среде. Нарушив существующее равновесие и расколов традиционную общину, реформаторы не предложили ничего взамен. Начался неуправляемый и неконтролируемый процесс деформации общинного сознания.
Процессы деформации социального сознания начались и в других сегментах общества. В рамках политической системы появляются партии радикального типа. Слабо представленные в Думе, они пока не воспринимались всерьез ни обществом, ни правящей элитой.
Если появляется какое-либо явление, угрожающее безопасности социально-политической системы и на его не обращают должного внимания, оно рано или поздно проходит «точку невозврата», увеличиваясь в объеме, автономизируясь и структурируясь.
Появляется система, которая уже развивается по своим внутренним законам и главное – имеет значительный регенерационный потенциал. Если вначале данную проблему можно решить «малой кровью», то после перехода – уже «большой кровью». Из свежих примеров можно вспомнить исламский радикализм, события в 90-е годы в Чечне, нынешнюю ситуацию на Украине.
Начало двадцатого века характеризовалось в России заметным промышленным развитием. Подобного рода явления в предреволюционный период отмечены и для других стран – Англии, Франции, Мексики. Но повышение уровня жизни в РП воспринимается уже по-другому, чем в предыдущий период. Социальная система из «закрытой» в РП становится «открытой», развивающейся. Происходит сегментация общества. Каждый сегмент уже живет определенными ожиданиями. Средний класс – дальнейшим улучшением уровня жизни, правые – укреплением самодержавия, левые – радикальной революцией, либералы – ожиданием конституционной монархии английского типа, крестьяне – справедливым распределением земли. Если ожидания не сбываются, происходит накопление отрицательной энергии, которое носит пока скрытый характер.
Традиционная бюрократия в новых условиях становится инородным телом и начинает деградировать – за короткий срок от Витте, Столыпина до Штюрмера, от Поливанова до Беляева.
В РП проведение внутренней политики начинает зависеть не столько от монарха и его окружения, сколько от формирующегося гражданского общества. Меняется и характер элиты. Она перестает носить персонифицированный характер. Элементом формирующихся политической и экономической систем является не сам человек как личность, а его деятельность, которая должна соответствовать законам этих систем. На первый план выходят не интересы государства (в узком смысле этого слова), а интересы нации.
Национальный характер, зависимый от состояния гражданского общества, принимает и сама война. Определяющую роль начинает играть уровень развития политической и экономической систем, способность руководства страны в плане мобилизации имеющихся людских, материальных (экономических) и политических ресурсов в широком смысле этого слова. Войну ведет уже не государство, а общество. Тотальный характер войны предполагает и тотальный характер руководства. Здесь уместно вспомнить ту решающую роль, которую сыграл в достижении Победы ГКО.
Что касается России в предвоенный период, то здесь не все так было просто. И Витте, и Столыпин, и Коковцов понимали гибельность для русского самодержавия войны с Германией. Тем более, что между этими государствами не было противоречий, которые могли стать поводом для вооруженного конфликта. В известной записке Николаю II бывший министр внутренних дел П.Н. Дурново убедительно показал, что даже победа над Германией не столько бы решила существующие проблемы, сколько создала новые. Действительно, возможные приобретения Восточной Пруссии и Галиции носили характер «инородного тела» (так же как и Польша и Финляндия). Контроль над Босфором и Дарданеллами создавал бы постоянные проблемы и «трения» со многими государствами.
Вступление ведущих азиатских стран в РП в начале 20-го века стало свидетельством формирования единого мирового политического пространства. Начали доминировать законы геополитики. Только государства, где уже закончился РП, могли быть полноправными субъектами этого геополитического пространства. До этого лишь Англия в рамках европейской политической системы (пространства) удачно этим пользовалась. Начиная с 18 столетия во всех коалиционных войнах в Европе, конечным победителем оказывался «коварный Альбион». К началу войны только три страны, покончившие с «революционными разборками», являлись субъектами мирового геополитического пространства. И именно Великобритания, Франция и США оказались реальными победителями. Все остальные европейские страны-участники войны (включая Италию) – в числе проигравших.
Германия в это время находилась в состоянии РП. Несмотря на второй в мире промышленный потенциал, Германия оставалась сословным государством, имевшим архаическую авторитарно-корпоративную политическую систему. Колониальная политика и попытка создать мощный военно-морской флот создавали больше проблем, чем приносили доходов. Кстати, Бисмарк не был сторонником активной колониальной политики.
То же самое можно сказать и в отношении России. Попытка создать зоны влияния на Дальнем Востоке и Балканах потерпели фиаско. В начале 20-го века Россия попадает в зону влияния Франции, как субъекта геополитического пространства. Внешние займы предполагали и внешнеполитические обязательства.
Особо следует остановиться на российской либеральной буржуазии и ее роли в рассматриваемых событиях. Конечно, П.Н. Милюков и А.И. Гучков были умнейшими, высокообразованными людьми, но «наивными» в рамках политической системы, законы которой они не понимали и не «чувствовали». Либерально-демократический тип мышления и сознания основной части буржуазии и интеллигенции в условиях тогдашней России носил иллюзорный характер. Создается впечатление, что во время войны и начальный период Февральской революции этот класс российского общества играл роль «пятого колеса». Поэтому нет ничего удивительного в том, что во время Октябрьской революции и последующей Гражданской войны весь «клубок» противоречий, накопившийся за предыдущий период и мешавший развитию российского социума, был ликвидирован путем упрощения его структуры.
