Спиридонова В. А.
Образы войны: Первая мировая в поэзии Серебряного века.
Судьба отстригла вторую половину и выпустила при этом много крови.
А. Ахматова [о 10-х гг. XX в.]
Как-то вся жизнь раздроблена на мелкие кусочки. Склеить их сейчас без... натяжки – еще нельзя. Со временем Гаррик [пасынок] напишет “Войну и мир 1914-го года” - вот тогда мы все и узнаем.
В. Ходасевич [в письме Г. Чулкову от 15 декабря 1914 г.]
1. Современная Россия ищет свое место в геополитическом “пейзаже” XXI века, уточняет свою цивилизационную идентичность, ищет новую национальную (позитивную) мифологию... Взгляд в прошлое помогает высветить потаенные смыслы исторических событий, понять механику истории. Конечно же, 100-летие начала Первой мировой войны – объект пристального внимания историков, деятелей науки и культуры. Но объективное прочтение событий начала XX века может быть дополнено “субъективным” прочтением, литературными свидетельствами эпохи. Например, поэзия Серебряного века способна помочь современному человеку в постижении мироощущения, “духовного космоса” людей того времени, вовлеченных в войну. История поэзии – это часть национальной истории.
2. Серебряный век (при всей дискуссионности его хронологии и статуса) – это эпоха “русского духовно-культурного ренессанса”, когда “России было послано много даров” (Н. Бердяев); эпоха, “протянутая между двумя безвременьями” (Н. Богомолов), соблазняющая “тоской по мировой культуре”(О. Мандельштам). Серебряный век – это небывалый взлет творческого духа, новаторства, взрыв художественной формы; пафос “жизнетворчества”, эстетизма, свободы, творческого своеволия, мессианства художника (“носителя Грааля”); это время трагических предчувствий “конца века”, прихода “железного века”, но и будущего Возрождения, новых философско-эстетических принципов. Поэты Серебряного века на своих “башнях” (и вне их) слышали “шум времени”, “музыку революции”, видели “отсветы новые на всем”. “Поэзия Серебряного века отразила в себе, в своих больших и малых магических зеркалах, сложный и неоднозначный процесс социально-политического, духовно-нравственного, эстетического и культурного развития России в период, отмеченный тремя революциями, мировой войной и особенно страшной для нас – войной внутренней, гражданской” [12, с. 522]. Утраченный в начале XX-го столетия Серебряный век “пропитал” своими интенциями мировую и русскую культуру XX-XXI в.в.
Рассмотрим кратко, как в “магических зеркалах” поэзии Серебряного века (в основном, модернизма) отразились трагические реалии Первой мировой войны.
3. Отметим, что поэты Серебряного века активно откликнулись на события войны. Особенно ура-патриотичными показали себя К. Бальмонт, Ф. Сологуб, С. Городецкий, В. Брюсов. В. Маяковский читал свое стихотворение “Война объявлена” уже 21 июля. И. Северянин восклицал: “Когда отчество в огне, / И нет воды - лей кровь как воду... / Благословение народу! / Благословение войне!” Даже А. Блок в разговоре с З. Гиппиус воскликнул: “Ведь война – это прежде всего весело” (как отмечено в ее очерке “Мой лунный друг”). А. Ахматова предсказывала в “Июле 1914”:
Сроки страшные близятся. Скоро
Станет тесно от свежих могил.
Ждите глада, и труса, и мора
И затменья небесных светил.
З. Гиппиус (“Тише”, 1914 г.) призывала: “Поэты, не пишите слишком рано...”, “Нужно целомудрие молчанья / И, может быть, тихие молитвы”. Г. Иванов позднее несколько стыдился оптимизма своего “Памятника славы” (1915); когда критик ставил ему в пример “молчание” А. Блока в “Стихах о России”, Г. Иванов “огрызался”, что А. Блок “молча” именно “военные стихи” написал... Поэты участвовали в благотворительных концертах (например, “Поэты воинам” 28.03.1915 г. – Блок, Ахматова и др.) Уже через несколько месяцев вышла антология “Современная война в русской поэзии” (стихи из газет и журналов 1914 г.) В 1916-1917 гг. для поддержания идеи общего “имперского дома” выходили антологии армянской, латышской, финляндской литературы / поэзии(Брюсов, Горький, Блок, Бальмонт, Сологуб, Ходасевич, В. Иванов и др.).
4. В боевых действиях участвовали два поэта: Н. Гумилев (вольноопределяющимся в эскадроне Ее Величества в лейб-гвардии уланском полку), получивший два Георгиевских креста, и Б.Лившиц (в составе 148 пехотного Царицинского полка; награжден Георгиевским крестом; ранен, контужен).Г. Чулков уехал на фронт санитаром (1916 г.) В. Брюсов сразу же поехал корреспондентом в прифронтовую полосу (Варшава, Вильно); а ему было 40 лет. В. Ходасевич писал: “Если бы не, если бы не... Я бы пошел на фронт добровольцем...” (проблемы со здоровьем). А. Брюсов (брат поэта) пошел по повестке на фронт, попал в плен. Муни (С. Киссин) был призван чиновником санитарного ведомства, С. Городецкий был корреспондентом газеты “Русское слово” на Кавказе. А. Блок в июле 1916 г. призывается в армию и зачисляется табельщиком в 13-ю инженерно-строительную дружину Союза земств и городов (по словам Н. Гумилева, призывать Блока – это как “жарить соловьев”; он также признавался, что заслонил бы Блока, если бы тому грозила опасность). Л.Д. Менделеева-Блок служила санитаркой. Н. Бруни написал “Записки санитара-добровольца” (дек. 1914 г.), а Н. Гумилев – “Записки кавалериста” (корреспонденции с фронта для “Биржевых новостей” в раздел “Летопись войны”). О. Мандельштам не подлежал призыву, но в декабре 1914 года уехал в Варшаву, чтобы стать военным санитаром; это не получилось, но два года он сотрудничал в Союзе Городов (вспомогательной военной организации либерального толка). Были и другие примеры – поэты делом подтверждали свой патриотизм. С. Киссин писал о “цене” этого служения: “Я устал, как устаем мы, как можем уставать мы, те самиые мы, кои суть литераторы, репортеры, художники, корректора, газетчики...” [9, с. 224].
5. Выскажем несколько замечаний по нашей теме:
• к сожалению, эта “Атлантида” военной поэзии начала XX в. подзатонула: после революции по идеологическим соображениям уничтожались дневники, мемуары, архивы, произведения, да и многое просто утеряно в огне войн и революций;
• “военная тема” Серебряного века широка, к ней можно отнести как ранние (довоенные) предвосхищения социальных/военных катаклизмов, так и более позднее (послевоенное) переосмысление войны;
• есть сложности “идентификации” военной темы: ее отзвуки можно обнаружить в лирике, в передаче мироощущения современников, без обращения поэта к военной конкретике; реалистический план произведения – не приоритетный, “скучный” для новаторов начала XX в.;
• есть и такая методологическая сложность в изучении текстов о войне: военные реалии осмысляются поэтами через обращение к общим вопросам жизни, времени, к судьбе России, судьбе художника. Главное для поэта – художественно-философское, метафорическое, символическое освоение военного материала, попытка создания философско-эстетических систем, способных ставить и разрешать фундаментальные вопросы Бытия, а не быта;
• отметим, что военная поэзия недавних “декадентов” бывает противоречивой, несколько невнятной, “неровной” – ведь им пришлось в короткий срок пройти путь от крайнего эстетства в творчестве и жизни, от богемного блеска, созерцательно-эстетического отношения к жизни, художественно-эстетического аристократизма – к скуке и жестокости будней, к социально-бытовой конкретике; ведь совсем недавно заявлялось: “Все мы бражники здесь, блудницы” (А. Ахматова), или: “Все яркоцветное мне мило, / Себе я веки золочу, / Чтоб было все не так, как было, / Чтоб было все, как я хочу” (Ф. Сологуб, конец 1913 г.);
• к сожалению, многим поэтам не удалось в более зрелые годы дополнить художественный опыт осмысления войны – их судьба была трагична. Например, из шести “настоящих” акмеистов (Гумилев, Ахматова, Мандельштам, Нарбут, Зенкевич, Городецкий) трое погибли, одна прошла крестный путь. Блок тоже умер от “недостатка воздуха”... Эпоха была “холодной”: “И серебряный месяц ярко / Над серебряным веком стыл”(А. Ахматова). Она же писала: “Судьба отстригла вторую половину [10-х гг.] и выпустила при этом много крови” [11, с. 25]. В. Нарбут говорил о судьбе современников: “Нам всем гореть огненными столпами. Но какой ветер развеет наш пепел?” [11, с. 44]. Любопытно, что еще зимой 1913-1914 гг. на шуточном прошении Ахматовой и Мандельштама о роспуске “Цеха поэтов” появилась такая резолюция С. Городецкого: “Всех повесить, а Ахматову заточить” [11, с. 25]. М. Зенкевич обращается к погубленному В. Нарбуту: “Жизнь твоя загублена, как летопись, / Кровь твоя стекает по письму”, а ссыльный Мандельштам написал: “Не отрекаюсь – ни от живых, ни от мертвых” [11, с. 45].
А теперь послушаем голоса поэтов Серебряного века, писавших о войне.
6. А.Ахматова в 1914 г. не пополнила лагерь официозных патриотов, но с болью отозвалась на трагическую весть. В своих военных стихах она впервые обратится к ключевой теме её поэзии – теме христианского самопожертвования ради спасения Отчизны. В «Июле 1914 г.» она пророчествует: «Сроки страшные близятся. Скоро/ Станет тесно от свежих могил./ Ждите глада, и труса, и мора, / И затменья небесных светил». В «Памяти 19 июля 1914 г.» (1916) она пишет:
Мы на сто лет состарились, и это
Тогда случилось в час один:
Короткое уже кончалось лето,
Дымилось тело вспаханных равнин.
Вдруг запестрела тихая дорога,
Плач полетел, серебряно звеня…
Закрыв лицо, я умоляла бога
До первой битвы умертвить меня.
В стихотворении «Молитва» (1915) А.Ахматова говорит:
Дай мне горькие годы недуга,
Задыханья, бессонницу, жар,
Отыми и ребёнка, и друга,
И таинственный песенный дар –
Так молюсь за твоей литургией
После стольких томительных дней,
Чтобы туча над тёмной Россией
Стала облаком в славе лучей.
О.Мандельштам отмечал, что «голос отречения» крепнет в ахматовской поэзии, и она (поэзия) может стать «одним из символов величия России».
7. Н.Гумилёв в сб. «Колчан» (1916) представляет несколько стихотворений о войне, одних из лучших в военной поэзии. Его стихи проникнуты глубоким романтическим/патриотическим/религиозным пафосом:
И залитые кровью недели
Ослепительны и легки,
Надо мною рвутся шрапнели,
Птиц быстрее взлетают клинки.
Я кричу, и мой голос дикий,
Это медь ударяет в медь,
Я, носитель мысли великий,
Не могу, не могу умереть.
И так сладко рядить Победу,
Словно девушку, в жемчуга,
Проходя по дымному следу
Отступающего врага.
(«Наступление»).
Как могли мы прежде жить в покое
И не ждать ни радостей, ни бед,
Не мечтать об огнезарном бое,
О рокочущей трубе побед.
Как могли мы… но ещё не поздно,
Солнце духа наклонилось к нам…
(«Солнце духа»).
И воистину светло и свято
Дело величавое войны,
Серафимы, ясны и крылаты,
За плечами воинов видны.
(«Война»)
И, наконец, «Пятистопные ямбы»:
И в рёве человеческой толпы,
В гуденьи проезжающих орудий,
В немолчном зове боевой трубы
Я вдруг услышал песнь моей судьбы
И побежал, куда бежали люди,
Покорно повторяя: буди, буди!
Солдаты громко пели, и слова
Невнятны были, сердце их ловило:
«Скорей вперёд! Могила так могила!»
8. О.Мандельштам через обращение к петербургскому мифу передаёт ощущение военного времени:
В Петрополе прозрачном мы умрём,
Где властвует над нами Прозерпина,
Мы в каждом вздохе смертный воздух пьём
И каждый час нам – смертная година.
(«TRISTIA»)
В официально-православном ключе выдержано стихотворение «В белом раю лежит богатырь» (1914):
В белом раю лежит богатырь:
Пахарь войны, пожилой мужик.
В серых глазах мировая ширь:
Великорусский державный лик.
…
Разве Россия не белый рай?
И не весёлые наши сны:
Радуйся, ратник, не умирай.
Внуки и правнуки спасены!
9. В.Ходасевич в письме к Муни от 9 августа 1915 г. пишет: «Муничка,здесь нечем дышать… Муничка, м.б., даже все они любят эту самую Россию, но как глупы они! Но какое уныние они сеют… уныние и неразбериха не грех, а подлость…»; «Когда война кончится, то есть когда мужик вывезет телегу на своей кляче, интеллигент скажет: ай да мы! Я всегда говорил, что 1)верю в мужика; 2) через 200-300 лет жизнь на земле будет прекрасной». [14, c. 395-397].
В стихотворении «Из мышиных стихов» (сент. 1914) под «маской» мыши говорится:
Ах, у вас война! Взметает порох
Яростный и смертоносный газ,
А в подпольных, потаённых норах
Горький трепет, богомольный шорох
И свеча, зажжённая за вас.
…
Я с последней мышью полевою
Вечно брат. Чужда для нас война…
…
Франция!...
Тот не мышь, кто не любил тебя.
10. М.Зенкевич («удивительный метафорист», по словам Б.Пастернака) так видит войну:
На выжженных жёлтым газом
Трупных равнинах смерти,
Где бронтозавры – танки
Ползут сквозь взрывы и смерти,
Огрызаясь лязгом стальных бойниц,
Высасывают из черепов лакомство мозга.
…
Крови! Крови!
Ещё! Ещё!
(«Порфибагр», 1918).
На дне окопов,
Роя себе могилы, копошиться
По месяцам…
Вычерпывая и вырывая в день
По вёдерному крови глотку
И по пудику свежего мясца…
…
… о, серые герои
Безликой пехоты…
…
Высокий и светлый, он не мог дождаться
Конца всесветной красной страды
И в серой шинели в солдатские ряды.
Ушёл с эшелонами в шрапнельные дожди –
Туда, на фронт, зная, что наверное
Назад не вернуться…
(«Страда пехоты», 1918)
Значимы сами названия сборников М.Зенкевича: «Пашня танков» (1921) – стихи 1917-18 г.г.; «Со смертью на брудершафт» (стихи 1916-1924 г.г.); «Под мясной багряницей» (стихи 1912-1918 г.г.); стихотворений: «Проводы солнца (памяти брата Сергея)» (1915), «Стакан шрапнели» (1918), «Страда пехоты» (1918) и др.
11. Б.Лившиц в своей 3-й книге «Болотная медуза» (1914-1918 г.г.) передаёт тревожное настроение войны, разрабатывая два петербургских мифа: о противоборстве: 1.стихии (Невы, болота, Медузы) и культуры (гранита); 2.Востока/Запада. В петербургских стихах он рисует картину бунта невской стихии, русской Азии.
В книге «Полутораглазый стрелец» поэт пишет: «Почему первое дыхание войны, сдувая румяна со щёк завсегдатая «Бродячей собаки», застаёт его уже распрощавшимся без сожаленья с абстрактной формой, с расшатанным синтаксисом, с заумью, застаёт принявшим… как личный жребий,
Город всадников летящих,
Город ангелов трубящих…» [10, с. 542].
Б.Лившиц, «автор умных свидетельств об отошедшей эпохе» (М. Гаспаров), так рисует динамику эпохи в «Полутораглазом стрельце»:
«Запад, Запад! Таким ли ещё недавно рисовалось мне наступление скифа? Куда им двигаться, атавистическим азийским пластам, дилювиальным ритмам, если цель оказалась маревом, если Запад расколот надвое? Но, даже постигнув бессмысленность вчерашней цели и совсем по-иному соблазнённый военной грозой, мчался вперёд, на ходу перестраивая свою ярость, дикий гилейский воин, полутораглазый стрелец». [10, c. 546].
12. З.Гиппиус в стихотворении «Тише» (август 1914) призывает:
Поэты, не пишите слишком рано,
Победа ещё в руке Господней,
Сегодня ещё дымятся раны,
Никакие слова не нужны сегодня.
…
Нужно целомудрие молчанья
И, может быть, тихие молитвы.
Поэтесса обращается к Богу:
О, прикоснись к дымнобагровой мгле
Не древнею грозою, а – Любовью.
Отец, Отец! Склонись к Твоей земле:
Она пропитана Сыновней кровью.
(«Адонаи», 1914).
Все едины, всё едино,
Мы ль, они ли… смерть – одна.
И работает машина,
И жуёт, жуёт война…
(«Всё она», 1914)
Что мне делать со смертью – не знаю,
А вы, другие, - знаете? Знаете?
…
А я её всякую – ненавижу.
(«Неизвестная», 1915).
Итак, мы рассмотрели некоторые аспекты «военной темы» в поэзии Серебряного века. Несомненно, это национальное духовное достояние, этот неисчерпаемый космос тем, форм, образов, смыслов, символов, настроений всегда будет притягивать внимание как учёных, так и благодарных российских читателей, помогать в осмыслении вопросов жизни, войны, мира, в предотвращении будущих глобальных геополитических битв.
Литература
1. Асмус В.Ф. Философия и эстетика русского символизма. – М.: Кн. дом «ЛИБРОКОМ», 2011.
2. Ахматова А. Избранное. Стихотворения и поэмы. – СПб., 1997.
3. Бердинских В. История русской поэзии. Модернизм и авангард. – М.: Ломоносовъ, 2013.
4. Биккулова И.А. Феномен русской культуры Серебряного века. – М.: Флинта, 2010.
5. Блок А.А. Собр. соч. В 8 т. – М.; Л.: Гослитиздат, 1960-1963.
6. Гиппиус З. Живые лица. Стихи. Дневники. В 2-х кн. – Тб.: Мерани, 1991.
7. Гумилёв Н.Собр. соч. в 4 т. – М.: Терра, 1991.
8. Зенкевич М.А. Сказочная эра. – М., 1994.
9. Киссин С. Лёгкое бремя: Стихи и проза… – М., 1989.
10. Лившиц Б. Полутораглазый стрелец. – Л.: Сов. писатель, 1989.
11. Нарбут В. Стихотворения. – М.: Современник, 1990.
12. Серебряный век: Петербургская поэзия конца XIX – нач. XX в. – Лениздат, 1991.
13. Ходасевич В. Некрополь. Воспоминания. Литература и власть… – М., 1996.
14. Ходасевич В. Собр. соч. в 4 т. – М., 1996-1997. Т. 4.
15. Ходасевич В. Стихотворения. – М.: Молодая гвардия, 1991.
